Общественная палата Тверской области

Старый Торопец

Более ста лет назад московский профессор Иван Побойнин, принадлежавший в старинному торопецкому роду, написал и издал капитальный том «Торопецкая старина», не имевший аналогов среди исторических описаний уездных городов России. Есть там и любопытный сюжет о самоуправлении в Торопце в XVI—XVII веках, т.е. тогда, когда в России уже утвердилась достаточно жётская вертикаль власти. Представляется весьма актуальным вспомнить этот сюжет сейчас, когда в России только что начал действовать федеральный закон № 131 «О местном самоуправлении», а мы ведём разговоры о гражданской активности и необходимости становления в стране гражданского общества.

В эпоху Московского государства Торопец управлялся воеводами, которые не принадлежали к числу родовитых московских дворянских фамилий. Они действовали по наказам, присылавшимся из столицы, и в своей деятельности были лишены всякой самостоятельности. Будучи москвичами, они совсем не заботились о местных пользах и нуждах и преследовали общие интересы государства (не забывая о своих личных).

Недостаточность получаемого содержания и корыстные побуждения воевод порождали с их стороны злоупотребления властью и притеснения городских и волостных людей. Часто случалось, что они посылали рыболовов ловить на себя рыбу в озёрах; требовали, чтоб на монастырской мельнице бесплатно мололи их хлеб; на воеводском дворе безвозмездно пользовались работой стрельцов; незаконно брали себе с посадских людей продукты и деньги. С проезжих купцов они требовали большие подарки, а противящихся этому задерживали на гостином дворе и тем причиняли им убытки. Бывало, что невинных людей били кнутом, пытали и сажали в тюрьму.

Злоупотребления воевод нередко вызывали со стороны торопчан жалобы на них, причём челобитные иногда подавались жителями «всего города». Таким челобитным придавалось осо­бенно большое значение, и часто ещё до расследования дела московские власти заменяли воеводу новым.

Ещё в 1548 и 1579 годах царь Иван Грозный дал Торопецкому Троицкому Кудину монастырю жалованные грамоты, которые предоставили игумену с братией право «во всём ведать и судить» своих людей и крестьян. Сверх того, мона­стырь и его крестьяне были освобождены от поборов и кормов в пользу наместников.

В 1590 г. торопецкие посадские люди подали челобитную, в которой просили, чтобы и им была дана жа­лованная грамота. Их просьба была исполнена государем Фёдором Иоанновичем, и они получили «жа­лованную уставную судимую грамоту», которую с той поры хранили в своей земской избе «для всяких мирских дел».

Грамота предоставила торопецким посадским людям право своего собственного земского суда. Они выбирали земских целовальников из среды «лучших людей» и посылали их в Москву, где тех приводили к присяге. Целовальники ловили разбойников и разыски­вали иных лихих людей, приводили в исполнение судебные приговоры. Они ведали также все судные и обыскные дела: производили предварительное следствие вместе с губными старостами; в присут­ствии лучших людей судили преступников; решали гражданские судебные дела. Лишь для особенно важных дел существовала высшая инстанция — правительственная. Дела эти высылались в Москву, и после доклада государю по ним выносились окончатель­ные решения. Земские целовальники должны были соби­рать различные подати и платить ежегодно 15 августа в государеву казну определённый денежный оброк.

Таким образом, выборным земским целовальникам была предоставлена огром­ная власть, но и в случае злоупотреблений с их стороны гра­мота определяла им самую высшую меру наказания: за причинение обид посадским людям и взяточничество назначалась смерт­ная казнь, а их имущество отдавалось тем людям, которые понесли убытки. Смертная казнь полагалась также за разбой, воровство, клевету, укрывательство преступников и иные лихие дела. Смертный приговор утверждался государевым указом. Лжесвидетей били кнутом, заключали на время в тюрьму и взыскивали с них убытки истцов. С осуждённых иные преступления взы­скивался денежный штраф.

С течением времени льготы, дарованные грамотой 1590 года, несколько умножились. Торопчане всегда тяготились поездками в Мос­кву по судебным и служебным делам, боясь увязнуть в бюрократической волоките. Поэтому они всячески домогались у центральной власти, чтобы им было дозволено судиться у себя в Торопце не только между собой, но и со «сторонними людьми», и в этом отношении достигли многого. Так, старост и целовальников с 1592 года посадские люди приводили к крестному целованию не в Москве, а в Торопце, а в столицу посылались лишь решения и пошлины.

В целом грамота значительно ограничивала круг деятельности пред­ставителей московского правительства в Торопце. Неудивительно, что воеводы нередко нару­шали уставную грамоту и даже совсем приостанавливали её применение. Но это всегда считалось злоупотреблением, и торопчане при первой возможности возобновляли хлопоты о подтверждении своих привилегий, неизменно получая их.

Ещё больше способствовала укреплению связей между членами торопецкой посадской общины уставная грамота царя Бориса Годунова 1599 года, предоставившая общине право самостоятельного суда и внутреннего самоуправления.

В 1649 году Соборное уложение царя Алексея Михайловича предоставило суд исключительно воеводам. Однако торопецкие посадские люди не хотели отказаться от дарованного им права отдельного, независимого мирского суда. Поразительно, но государь исполнил и эту просьбу торопчан, и город остался единственной в России территорией народной демократии.

Когда грамота в 1657 году сгорела в земской избе, то опять на­чались различные злоупотребления со стороны воевод. И вновь посад­ские люди подали жалобу московскому правительству, после чего грамотой 24 мая 1660 года «велено им во всяких делах судиться по-прежнему в земской избе».

Только в 1666 году (год с числом сатаны!) ненавистный торопчанам воевода князь Роман Борятинский, известный своими насилиями и злоупотреблениями властью, запретил мирским людям судиться по уставной грамоте. С той поры в течение 24 лет грамота 1590 года не находила применения в торопецкой судебной практике.

Притеснения воевод, с одной стороны, и желание пользоваться отдельным и независимым судом, с другой, вынудили торопецких посадских людей сделать чрезвычайные усилия, чтобы вновь получить уставную грамоту. Задумав добиться восстановления самостоятельного суда и мирского самоуправления, торопчане в 1686 году выбрали земским старостой на год Максима Степановича Заозерского, человека небогатого, но очень смелого, настойчивого, не останавливавшегося ни перед какими средствами для достижения своих целей, преследующих благо горожан. Вскоре они избрали его ста­ростой и на последующие два года, имея в виду, что хлопоты о возобновлением уставной грамоты могут быть длительными. Таким образом, Максим Заозерский оставался торопецким земским старостой с 1686 по 1689 год.

По вступлении в должность он тотчас обозначил вра­ждебное отношение к воеводе Ивану Большому Яковлевичу Колычову. Прежде всего, он донёс в Москву, что по вине воеводы порох, хранившийся в пороховом погребе, сделался негодным к стрельбе. Затем от лица посадских людей подал челобитную с обвинением воеводы в притеснениях и налогах. Факты подтвердились, и Колычов был заменён новым воеводой. Уже в конце 1686 года Заозерский с необыкновенной энергией начал хлопоты о возобновлении грамоты, прожив в Москве в 1687 году около полугода. Но и за три года, потратив много личных средств, он не смог довершить задуманного.

Впрочем, торопецкие посадские люди были весьма довольны его деятельностью и решились на небывалое дело: выбрали его земским старо­стой ещё на трёхлетие. Максим Заозерский поблагодарил их, но отказался от должности по возрасту и здоровью. Но и не будучи земским старостой, он в качестве мирского челобитчика продолжал хлопотать о получении устав­ной грамоты.

После продолжительных хлопот и больших издержек 7 апреля 1690 года последовало следующее ре­шение: «...против сего челобитья торопчан посадских людей, Максима Заозерскаго с товарыщи, — быть у них на посаде в земских старостах и целовальниках лучшим посадским людям, кого они учнут меж себя выбирать всем городом, и тем их выборным земским старостам и целовальником в городе ведати, и судить, и с суда сыскивать, и управу посадским людям в городе и на по­саде чинить по-прежнему».

На основании этой резолюции Заозерскому была выдана грамота. В Торопце он представил её воеводе в приказной избе, и с неё была снята копия. Впрочем, среди торопецких богачей нашлись противники народного заступника, и новый земский староста Гаврила Туфанов, использовав ложный донос, избил Максима Заозерского в земской избе «на смерть дубьём» и посадил его в тюрьму, где наблюдалось, чтоб никто с ним не разговаривал и не приносил ему пищи. По выражению самого Заозер­ского, земский староста «морил в тюрьме, убитого, голодною смертию трои сутки».

Торопчане настойчиво спрашивали Туфанова, за что держит он в тюрьме и морит голодом Максима Заозерского: уж не за то ли, что тот привёз к ним уставную грамоту? Так что не напрасно Заозерский стоял за простых горожан: теперь они встали за него, и он тотчас был «из тюрьмы выпущен, по челобитью торопчан посадских людей».

А вскоре Петром Великим было предпринято коренное преобразование в области городского управления и суда: по указу 30 января 1699 г. посадские люди были полностью исключены из ведомства воевод и приказов, и заведование всеми делами между ними было предоставлено земским избам. Таким образом, победила та линия на самоуправление, которой свободолюбивые торопчане единственными в России держались более столетия.

Вячеслав Воробьёв,
профессор Государственной академии славянской культуры